[konseki]

Юношески упрямый и решительный, звон стали казался почти совершенной мелодией этого раннего холодного утра. Шаг вперёд. Два. Три. Отступить. Ну а это чем не танец?

Мягко и почти беззвучно взбегая по каменным ступеням храмовой лестницы, англичанин усмехался, крепко, но без особых усилий держа рукоять тонкого меча. Несомненно, нет в мире красивее самурайского оружия, но свой легкий с виду европейский меч молодой человек любил так же преданно, как красавицу-супругу - поистине, тот составлял достойную пару искусной катане противника. То и дело посмеиваясь, скромный солдат куцей британской армии и не думал скрывать удовольствия от внезапной битвы. Белая рубашка уже успела пострадать дважды, но ни её целостность, ни мелкие царапины вояку не беспокоили – искренний восторг талантом и прытью противника затмевал подобные пустяки.

Сам соперник являл собой благородного юношу-самурая, столь же отважного и, порой, безрассудного в бою, сколь и в любом другом деле. Его движения были резки и полны уверенности, в каждом взмахе меча чувствовалась годами оттачиваемая техника, но вместе с ней – и жар юношеского нетерпения. Будь японец спокойнее и сосредоточенней, парой царапин соперник не обошёлся бы.

Яростный огонь в красивых глазах. Тёмные завитки волос, отяжелевшие от влаги. Чёткая, упрямая линия губ. Хрупкое на вид, но сильное, крепкое тело. Если бы весёлый англичанин не позволял себе любоваться, и рубашка была целее, и глупых царапин можно было бы избежать. Но разве допустимо отказать себе в столь скромном удовольствии? Он продолжал мягко усмехаться и отражать удары, на время перестав нападать сам, словно желая поглядеть ещё немного на силу самурайского потенциала.

Определённо, подобная несерьёзность мальчика раздражала. Чем дольше веселился противник, тем яростнее становились удары катаны. И если для солдата сражение было лишь занятной игрой, то самурай ни на миг не сомневался в том, что закончиться оно должно со смертью врага и никак иначе.

Немногочисленные представители обеих сторон следили за ходом боя, сонно зевая в рукава кимоно и форменных мундиров, хотя, по мере развития событий, сон всё быстрее отпускал их. А посмотреть было на что. Несмотря на молодость лет, британец имел за своими плечами порядочный военный опыт, наглядевшись за годы службы на самые разнообразные и впечатляющие реалии сражении, поражений, побед и смертей. Его считали храбрым воякой и хорошим стратегом, но, отброшенный на розовый куст перед этой локальной битвой мундир орденами отнюдь не блестел – получать награду за чужое горе, о, что может быть глупее? Семь лет прошло с тех пор, как он разочаровался в детских мечтах о военной службе, но всё же не покидал её – слишком ладно лежал меч в руке, слишком пылко охватывал всё существо жар битвы, слишком дорог был сердцу восторг от достойного противника.

Что до мальчика, то его опыт сражений ничуть не уступал мастерству иностранца, быть может, проигрывая лишь в масштабности, но не яркости красок. Он был младше в летах своего соперника, но, в отличие от того, рос с мечом в руках, как и было положено наследнику именитого самурайского рода. Гордый и резкий нравом, он никогда не щадил врага, стоило оно того или нет. Самоуверенный, стремительный, талантливый воин, вспыльчивый и страшный в гневе. Обманутый этой двуликостью – жёсткостью натуры в сочетании с нежностью черт – англичанин попал в ловушку долгой и опасной битвы. Но сложность и изощрённость её оказалась именно тем, чего так давно жаждала его беспокойная душа.

Стянув с шеи белый платок, и вздохнув свободнее, чужак мягко рассмеялся, наконец нанеся удар сам – мальчик легко выдержал тот, лишь поморщившись – не от силы удара, но от недовольства игрой. Сам факт того, что схватка казалась шуточной, несмотря на опасную решимость обоих, раздражал его сверх всякой меры.

Вынужденный отступать под очередной вспышкой яростного напора, солдат перепрыгнул две высокие ступени, перебравшись на скользкую от утреннего инея траву. Несомненно, играть с мальчишкой стало сложнее, зато ещё немного интереснее. Воспользовавшись положением, японец пригнулся, вытянув вперёд правую ногу и скользнув по траве. Поистине кошачья гибкость позволила ему подобраться достаточно близко в единый миг – достаточно близко, чтобы нанести удар, нашедший цель. Острое лезвие скользнуло по белой ткани, рассекая тонкую рубашку почти горизонтально, едва выше живота. Жадная азиатская сталь с трепетом царапнула горячую кожу, но остановилась – столь же азартная европейка с джентльменской элегантностью прильнула к разрумяненной щеке.

- Ничья? – вновь улыбнулся англичанин. Местный язык ему давался с трудом, но осилить несколько фраз, предварительно слегка их покалечив, он всё же мог.

Юный самурай лишь фыркнул в ответ, отведя от лица лезвие, да опустив собственный меч. Разумеется, таким исходом битвы он не мог быть доволен. Утешало лишь то, что этот чахлый кусок британской армии обещал задержаться здесь ещё на неделю, до окончательного подписания очередного договора, мало интересовавшего мальчика. А значит, есть время достойно отомстить за столь безрезультатную игру.

***
Акато остановился среди редких деревьев, прислонившись спиной к холодному стволу. С каждым днём утро приходило всё более морозным, а иней всё дольше держался на давно пожелтевшей траве. Однако ледяной воздух не смущал мальчика – глубоко вздохнув, он всё же улыбнулся, чувствуя, как тяжесть ночного суетного сна отпускает его теперь. Тонкие, хрупкие кристаллы инея тронули и деревья, украсив те своим скромным, но изысканным серебром. Скоро солнце станет хоть чуть, но теплее, и легкий узор растает до следующей ночи.
- Красиво, вака-сама, не правда ли? – мягкий голос с едва заметной ноткой усмешки прозвучит совсем рядом – подкравшийся англичанин оказался прямо по другую сторону, едва ли прильнув к стволу плечом.
- Иней? – коротко откликнется японец.
- Твоя улыбка.

***
Жаждущая боя сталь вновь зазвенит и этим осенним утром, согревая его быстрее и лучше любого солнца. Пусть лишь на время сражения - срывая ли маски, или наоборот – пряча под ними противников. Всё ложь – говорит история. Всё ложь – говорит жизнь. Правда лишь в стали. Лишь сталь никогда не солжёт – ни в чувствах, ни в деяниях, ни в желаньях.

Лишь сталь. Лишь хрупкий иней. Лишь та улыбка.